Народ, вот честно, эта книга у меня уже несколько лет и как-то не присматривалась. А сейчас полистала - и руки затряслись.
И так, "Книга песен" В. Лебедев-Кумач, Москва, 1938 год. Открываю... Смотрите сами.





И так, их было трое - два брата и сестра. И это 1940-й год. На задней странице обложки полустертая надпись карандашом: "Дергачи, детдом №2. 3-й корпус, Михеева". Хотя бы понятно, как книга попала в Саратов. Возможно, кто-то из ее первых владельцев был сюда эвакуирован. Скорее, третий брат. Полагаю, он младший. У старшего твердый почерк, в 1940 году это уже взрослый человек, во всяком случае, не моложе 18-20 лет. А всего через год эта семья, скорее всего, закончилась. Имена сами за себя говорят. В Саратовской области было много эвакуированных семей из прифронтовых районов. Не считая рабочих заводов, которые к нам вывезли.
Дальше не угадаешь, но вот так вот в трех надписях история семьи. Мне такое попадается в первый раз.

У меня слишком богатая фантазия, товарищи. Когда на Джордановских "Ваших крыльях" я вижу надпись "Будущему соколу", датированную тем же 1940, я думаю, успел ли тот, кому ее подарили, взлететь хоть раз следующим летом, или накрыло на аэродроме в первые часы. На чем он летал? На И-16? Или не доучился и ушел в пехоту?
Когда на зачитанной, затрепанной "Военно-полевой хирургии" Ахутина есть надпись "ППГ-558, доктор Зингер", тоже можно увидеть полуживого от бессоницы товарища доктора. Особенно, если уже читал и знаешь, с какой нагрузкой работал ППГ.

Я держала в руках пробитый парашют, найденный в остатках МиГ-3, видела шасси, убранные в корень крыла после того, как они последний раз прокатились по взлетной полосе летом 1941 года. Летчик не успел воспользоваться парашютом. МиГ не вернуся с задания.

Эта книжка для меня значит ровно столько же, сколько и тот парашют. Она тоже часть того материального мира, того времени. Его осязаемая матчасть.

Великая вещь - воображение. Иногда даже руки дрожат немного.