С праздником, дорогие товарищи!

[kukuruznik]

Первый раз я не сумела доехать до Монино, где который год несла боевое дежурство. А потому, поздравляя всех вас с праздником, оставляю здесь подарок для всех вас и в первую очередь для бессмертной монинской авиации.
Короче, Майка, Мэри, Шай, Анатолик и все-все-все! Это вам. С праздником!

Сказка о черном призраке и Хранителях неба

Тайное движенье в небе без конца…

Интересно, боятся ли самолеты темноты? Не уютной теплой темноты родного ангара, а темноты ночного бездонного неба на высоте нескольких тысяч, когда земля скрыта внизу под плотным облачным покрывалом, а белая огромная луна заливает его призрачным светом? При таком свете человеку робкому может привидеться в облаках что угодно. Наверное, поэтому, пассажиры предпочитают спать. Кроме разве что одного-двух самых любопытных, кто ради зрелища озаренного луною облачного поля и близких звезд специально выбирает ночные рейсы. Но в этот раз пассажиры спали все.

Ту-154 кажется не боялся. Был он большой и еще довольно новый. И как все пассажирские большие самолеты отличался спокойным характером и философским взглядом на мир. А как еще на него глядеть, если видишь его в основном с немыслимой для ходящих по земле высоты? Только философски.
А вот КВС нервничал как перед первым экзаменом по самостоятельному полету. Хотя нет, даже тогда он меньше волновался. А сейчас молодой командир воздушного корабля сидел как на иголках. И хватило бы тех иголок на очень большого ежа.
Нет, летчики народ смелый. И он был очень храбрым парнем, гордым, что ему доверили командовать экипажем большого и современного самолета. Не испугали бы его ни туман, ни оледенение, ни гроза.
А сегодняшняя ночь испугала. Что-то дурное затевалось нынче в лунном облачном царстве. Автопилот включен, режим полета самый что ни на есть штатный, ни бортинженер, ни второй пилот, ни штурман ни о чем не волнуются. Но глядел командир воздушного корабля в черное небо и сердцем беду чуял. Как будто движется что-то к ним из темноты, и лучше бы с этим чем-то никогда не видаться.
Вдруг штурман указал рукой вперед: «Командир, что там?» Какая-то черная точка движется навстречу самолету, и все ближе и ближе.
Случилось все в несколько секунд! Пробежали по приборам тревожные красные лампочки, сам собой отключился автопилот. Как огромная черная птица возник перед ними непонятный чужой самолет, да еще поршневой, на такой высоте совершенно немыслимый. И в то самое мгновение, за каким должен быть удар, столкновение и некролог в газете, метнулась черная тень перед остеклением и исчезла. И тот же час приборы успокоились.
Долго в кабине молчали. Только бортинженер наконец не выдержал, подошел и потряс за плечо командира, мертвой хваткой державшего штурвал: «Командир, полет нормальный». Разжал тот руки, вытер рукавом взмокший лоб.
«Все видели?» - спросил. Кивнули его друзья, его экипаж. Видели все. Только пассажиры спали в ту ночь. И стюардессы не смотрели в ночные облака. Наверное, это было и к лучшему.
Считается, что самолеты не боятся темноты. Но что рассказал крылатым друзьям бедный ТУ-154, не знает никто. Только барахлили утром у многих бортов приборы, подергивались нервно стрелки. А у борта, который должен был вылетать ночью в далекий северный город Архангельск, не захотел запускаться двигатель.

К рассвету самолет благополучно пришел в Москву. Вставало над городом ласковое летнее солнце, обещала метеослужба хорошую погоду на всю неделю. Но пасмурно было на душе у четверых друзей. Никто не хотел говорить о том, что случилось, но и забыть не получалось. Вечером, в гостинице, где летчики между вылетами отдыхают, вышли все четверо на балкон и первым штурман не выдержал:
- Дело ясное, - сказал, - мы видели привидение. Сразу вчетвером мы с ума сойти не могли, значит что-то такое и впрямь было.
- И я, - сказал второй пилот, что-то такое от старых летчиков слышал, - Неспокойно бывает в небе. Но скажи кому – так и от полетов отстранить могут.
А бортинженер нахмурился и добавил: - Месяц назад упал в том районе самолет. Плоский штопор посреди самой тихой погоды. Тоже в ночном полете.
- Так что же мы сидим? - ответил ему штурман, так и до беды недалеко! Ясное дело, братцы. Раз привидение, нечистая сила так сказать, надо на наш аэродром потихоньку попа пригласить. Пусть нашу «Тушку» святой водой окропит. Тогда нам и черт не страшен.
- Черт тебе и так не страшен, ты вообще никого не боишься, кроме своей тещи, - хмыкнул второй пилот, - только если ты сюда с попом придешь, точно решат, что с ума стронулся. Поп тебе сам «скорую помощь» вызовет. Где это видано, чтобы летчик чертей в небе видал?
Так они спорили, только КВС молчал и думал. Не сказал он друзьям самого главного, что случилось в небе. А боялся того, как никогда и ничего не боялся. Помнил он, забыть не мог, что как живой рвался из рук штурвал, будто что-то звало его сманеврировать, избежать столкновения. Сам не знал, почему устоял, пошел в лоб неведомой угрозе. Но устоит ли, доведись снова встретиться?
- Ложитесь вы лучше спать, - сказал он друзьям, - завтра мы днем летим, так что беспокоиться не о чем. Только прав инженер, сторонний человек нам не поможет. Надо самим придумать, как в беду не попасть. Или со знающими людьми потолковать потихоньку. Чует мое сердце, знают что-то старые летчики, что еще на поршневых самолетах начинали. Вот к кому идти надо.
И больше никто в тот вечер о черном призраке не вспоминал.
А командир спать в тот вечер не пошел, а пошел он к техникам из аэродромной службы, старым и мудрым, которые каждому самолету могут дать имя и о каждом из них знают больше, чем знает о здоровье любого из нас опытный врач. Пил он с ними крепкий чай с сушками, слушал их рассказы, да все сводил разговор на аэродромные байки из тех, какими пугают неопытных новичков. И не зря! Вспомнили уже и о самолетах-девушках, при которых браниться нельзя, а то не полетят, и о страшном английском звере гремлине, который может открутить от самолета что-нибудь важное да так, что не вдруг отыщешь. «А бывают ли самолеты-привидения?» - спросил их молодой летчик. И примолкли техники. А самый пожилой посмотрел внимательно ему в глаза и сказал: «Нет командир, о таком к ночи не говорят. Если уж так хочется тебе страшных сказок, сходи-ка ты лучше в авиационный музей, к тамошнему сторожу. Он, между нами говорят, чуть ли не колдун. Вот он про эти дела и знает. Только гляди, чтобы тебе после этого в ночь не лететь».

Это-то и было надо командиру. Через два дня, как выдалась им передышка, собрался он в тот музей. Для компании бортинженера с собой позвал. Остальные друзья его люди семейные, их супружницы быстро на дачу утащили, а у инженера кроме авиации других любимых женщин не числилось. Не выдерживали они такой конкуренции.

А в музее самолеты старые стояли на зеленом лугу, посреди цветов. Бабочки садились на их крылья, и стрижи вили гнезда там, куда могли пролезть. Спали самолеты и снилось им небо.
Встретил друзей старый сторож, провел по лугу, открыл дверь в музейный ангар. Ходят друзья, любуются. Вот тебе и самолет Можайского, оглянись – а вот тебе У-2. Плакаты, фотографии, макеты. Дошли до стенда, где про войну говорилось. Вот висят плакаты с черными силуэтами вражеских самолетов. По таким плакатам зенитчиков учили. Посмотрел летчик – и обмер. Посмотрел инженер – чертыхнулся негромко. Узнали они по силуэту тот самый самолет, что привиделся им ночью. «Хейнкель»! Переглянулись оба – ну ничего ж себе дела какие! Из какого далекого прошлого, из какого адского пекла нанесло на них фашистский самолет на той высоте, на которой он при жизни никак не летал!
А сторож уж тут как тут: «Чего испугались, сынки?» Понурили головы два товарища.
- Помоги нам, дядя Вася, - просят, - ты человек святой, про тебя говорят, что даже генералы тебе при встрече кланяются. Попали мы в ночном полете в беду. Сказать кому – не поверят, а дойдет до начальства – не видать нам больше неба. Но встретился нам посреди облаков вот этот самый самолет, хотя быть его там никак не могло. А с месяц тому назад в том же квадрате разбился пассажирский борт, погиб. Уж не тот ли призрак его погубил?
- А ну, - сторож говорит, - пошли оба ко мне в караулку. Дело не шуточное. Сейчас чайку попьем, вы мне все до мелочи расскажете.
Увел их сторож к себе, заварил чаю и стал расспрашивать, как будто военный командир разведку – на какой высоте видели, в котором часу, с огнями шел или без, видели ли кого в кабине. Все выспросил и говорит:
- Неладно дело, сыночки. Слышал я про такие черные самолеты, хотя сам и не видал. Старые летчики, что фронт прошли, умели с ними совладать. Вы – молодежь, войны уж нет давно, слава богу. А вот ведь – взялась на ваши головы эта напасть. Не сумею я вам помочь. Тут посильнее меня подмога нужна. Хранителям неба поклониться надо, совета спросить. Только не забоитесь ли?
Удивились летчик с инженером – какие еще такие Хранители? Никогда они о том не слышали. А сторож и не думает объяснять. Говорит только:
- Если не забоитесь по ту сторону неба глянуть, с Хранителями повстречаться, оставайтесь сегодня здесь ночевать. Ваше счастье, завтра 18 августа. Иначе, долго бы вам той встречи ждать.
Переглянулись друзья и согласились. Раз уж призраки по небу летают, то ради того, чтобы их прогнать, они к кому угодно пойдут, хоть к командиру ангельской эскадрильи.
Сторож между тем поставил на плиту новый чайник, а друзей послал в военный городок за музеем – купить в магазине самых свежих лимонов и корицы. Из тех лимонов с корицей и сахаром наварил сторож лимонного компота, да такого духовитого, что даже у галок на крыше ангара верно слюнки потекли. Налил компот в термос, закрутил пробку.
- Вот, - говорит, - как упадет первая роса, идите в дальнюю часть поля, где военные самолеты стоят. Забирайтесь к Ли-2 под крыло и сидите там тише тихого, чтобы даже сверчки вокруг вас не замолкали. И чтобы ни шагу оттуда не делали. Пройдет полночь, упадет на поле густой туман, такой, что сливки в масло собьются, и руки своей не разглядишь. Вот тут вам самое главное – не уснуть. Уснете – пиши пропало, можно через год приходить. Скоро начнут в тумане голоса слышаться. Соберутся рядом люди, поздороваются. Вы слушайте, как только кто скажет из них, мол в такую ночь неплохо бы чего горячего хлебнуть, вот тут вы с термосом к ним и выйдете. Поздоровайтесь вежливо, держите себя, как со старшими по званию. Выпьют они компоту, спросят зачем вы к ним пожаловали. Вот тогда и расскажете все как есть, но не раньше. А там – уж что они вам посоветуют.
Удивились друзья. Как в сказку попали, честное слово. Но вспомнили о призраке и решили остаться, и будь что будет. А то уж больно страшной в небе может оказаться та сказка, если они или другой экипаж опять на призрака наткнутся.
Вот настал вечер. Дал им сторож термос с лимонным компотом и плащ-палатку, укрыться. И проводил к самолетам. Сидят летчик с бортинженером у Ли-2 под крылом. Холодно им, комары покусывать начали, а согнать нельзя – сказано же тихо сидеть. Поют вокруг сверчки, заливаются. И чудится летчику, будто сверчки какую-то мелодию наигрывают, чуть ли не авиамарш. Верно, и сверчки тут особые, музейные.
Тут белый туман и накатил. Гуще сгущенного молока, гуще вологодского масла. Хоть на хлеб его клади, такой густой. Стало их в сон клонить, уже еле держатся. И услышал тут бортинженер, как стали в тумане голоса перекликаться. А шагов, между тем, никаких не слышно. И травинка не зашуршит. Голоса однако все ближе. «Доброго вечера, Валерий Павлович». «Здравия желаю, товарищ полковник! Поздравляю с праздником!» «И вам наши поздравления, Виктор Васильевич». Все больше, и больше голосов слышно.
«Эх, холодный нынче август, а товарищи?» - кто-то сказал. «Да, - другой голос отвечает, - сейчас бы для сугрева чего-нибудь». «По стопочке пропустим, - третий отвечает, - или чайку заварим?»
Тут и выглянул из-под крыла инженер:
- А зачем же чай, если найдется и повкуснее, - задремавшего было летчика подтолкнул и термос достал, - Угощайтесь, товарищи дорогие!
Выбрались друзья из-под крыла и обступили их те, кто собрался в ту ночь на кануне Дня авиации на зеленом лугу в белом тумане. И обмерли тут и командир, и инженер, увидав, кто подошел к ним.
Никогда при жизни не могли они встретить тех, кто пришел сюда. На фотографиях в учебниках и ученых журналах, видели они их лица, на мраморных плитах под кремлевской стеной читали они их имена. Но увидать вживую стольких знаменитых летчиков не случалось, наверное, никому и никогда. А они стояли рядом, живые и настоящие, такие же, как в годы своей юности. Пили из крышки от термоса их лимонный компот и говорили спасибо. Вот кого называл Хранителями неба старый музейный сторож!
- Ну спасибо, уважили стариков, - молвил самый старший, едва ли не сам Можайский, - давно никто из молодых с праздником не поздравлял. Только вижу, не просто так вы пришли – совета ищете. Так спрашивайте, чем сумеем – поможем.
Рассказали им друзья все – и про призрак, и про аварию, и про то, как узнали, что же за самолет им померещился. Вышел тут вперед другой, с Золотой звездой на гимнастерке.
- Худо дело, - сказал, - Видали мы таких призраков и многих навсегда выгнали с неба. Много лет не слышно было о них ничего. Но видно, нашел один враг в облаках щелочку, выбрался добрым людям на погибель. Кажется знаю я, кто это такой. В войну еще, когда захватили мы вражеский аэродром, сдался в плен старый немецкий механик. Он и рассказал нам про черного призрака. Боялись его в ту пору даже сами немцы.
Был среди вражеских пилотов один молодчик. Не без способностей парень, цепкий, умелый и везучий. Летал он на бомбардировщике, сыпал бомбы на мирные города, на поезда, на колонны беженцев. Черное было сердце у того молодчика, не знало оно никогда жалости. Одного жаждал он – славы, почестей. До того нос задрал, что даже свои собратья его сторонились. Так летал этот стервятник, сеял вокруг руины и пожарища. Но занесло их часть под Москву. В первую ночь не пробились вражеские самолеты к городу, не прошли сквозь аэростатные заграждения и зенитный огонь, вернулись. Во вторую ночь чуть дальше продвинулись – но тут уж наш ночной истребительный полк их огнем встретил, двоих мы сбили тогда, остальные назад повернули. Собрались враги лететь в третий раз, но снова не пустили их зенитки, дал командир вражеский команду возвращаться. И тут верно черт дернул того молодчика за язык, потому что заорал он на весь эфир: «Черта с два! Пускай дьявол заберет меня вместе экипажем и самолетом, если я отверну назад! Я прорвусь к городу, даже если мне придется болтаться в небе до страшного суда!»
Понятно, не вернулся он обратно, сгинул. Записали его в погибшие. А скоро стал он видеться своим бывшим сослуживцам. Видели они самолет с тем самым номером, на котором он летал. То пытался в воздухе к их строю прибиться, то на посадку зайти пробовал, но не принимала его земля. Так призраком и остался.
Думал я, прогнали мы его с небес навсегда. Но видимо, сыскал гад лазейку, пробрался. Ну ничего, есть еще у нас силы, найдется на него управа. Главное, вам вовремя нас на помощь позвать, как он появится.
С этими словами отцепил герой-летчик со своего погона звездочку и молодому летчику ее дал.
- Возьми, - сказал, - и носи при себе. Прицепи изнутри на воротник. Как увидишь ночью того лиходея, сожми звездочку в кулаке. А дальше уже мы в дело вступим, звеном вылетим.
И еще три летчика подошли ближе и кивнули.
Долго благодарили друзья Хранителей неба. А те на прощание налили им того самого компоту. «Выпейте, - сказали, - из наших рук, вам на удачу, на долгую летную жизнь».

… проснулся летчик. Холодно, плащ-палатка не греет. Над полем рассвет встает, крылья самолетов от росы блестят. Что-то рука у него в кулак сжата. Разжал он пальцы – лежит на ладони звездочка от армейского погона. Понял летчик, что не сон это был. Растолкал инженера – тот один в один запомнил все то же самое. Заглянули в термос – пустой. Точно не сон.
Быстро собрались, поблагодарили сторожа и отправились обратно на свой аэродром. Ровно через два дня выпал им ночной рейс. И чуял командир, что робеет его экипаж. Спрашивали второй пилот со штурманом: «Что командир, посоветовали тебе чего-нибудь старики?» «Посоветовали, - сказал командир, - так что летим и не боимся». Но все равно, тем, кто не глотнул в туманную ночь лимонного компота, было не по себе.

И снова плыли внизу серебряные облака, светил серпик луны, похожий на натянутый лук. Мерцали далекие звезды. И снова страхом веяла ночь.

Ждали друзья встречи, но едва не проглядели в небе черную точку. Снова пошел на них в лобовую черный призрак. Был он страшнее, чем в прошлый раз. А сближался медленно, как в дурном сне. Мертвенной зеленью светилась его кабина, и даже летчика было видно в ней, точнее его шлемофон, тускло блестящие большие очки и руки в перчатках. Никому не пожелаешь видеть такое даже во сне! Оцепенел вдруг командир экипажа, руки как не свои стали. Из последних сил сжал в кулаке звездочку…

И ударили по черному призраку алые огненные трассы! Глянул летчик вверх – а это зашли в атаку два маленьких истребителя! А потом еще два – и охватило черный призрак призрачное зеленое пламя, окутался враг белым дымом и стал падать вниз. Не долетел до кромки облаков и исчез, будто не было его вовсе. Покачали истребители крыльями и улетели. И никогда больше в небе, ни ночью, ни утром, ни в серый туман не видел больше никто призрака. Верно, он действительно был последним.

Экипаж тот летает до сих пор. И каждый год все четверо ходят в тот музей, пьют чай со сторожем его караулке и обязательно оставляют под крылом у Ли-2 термос с лимонным компотом.