Он не мог зацепиться за дверной косяк - ведь он и был этим дверным косяком. Не мог он и проломить тяжестью своего тела подгнившую ступеньку - ведь подгнившая ступенька это он самый и есть. Поразительное единство с миром, вживание, слияние, растворение, почти небытие - но вместе с тем бытие острое, радостное, яростно отрешенное и преисполненное любования. Любования красотой всего сущего. Пожалуй, даже любви к сущему. (...) Он любил эту отсыревшую ночную тьму, как самого себя, - он ведь и был ею.
(с) Э. Раткевич

Вечерние прогулки обнаружили в себе тихую прелесть. Раньше я не сильно любила гулять одна, когда нет рядом кого-нибудь, кому можно сказать: "Погляди, какое красивое там облако". Мне и сейчас нравится делиться впечатлениями от увиденного, но бродить одной - оказалось это тоже очень занятно. Особенно в сумерках.
Страх одиночества ушел, ничто не мешает получать удовольствие от полутемных улиц и желтых фонарей в золотых листьях. Течь сквозь улицы и теряться в них. Смотреть, как гуляют собаки и кошки спят на подоконниках. Как солнечный свет тает в закатных облаках. Витрины светятся, как большие аквариумы. Скверы пахнут бархотками и мокрой землей.
Лучше Раткевич не скажешь. Красиво и легко.